ПАПА-АНГЕЛ

1


Алёна спешила к Илье на свиданье.

На каждом шагу сумка била в ребро.

Мелькали, ее подтвердив опозданье,

Огни, светофоры, вагоны метро.

Безбожно – на сорок минут, не иначе –

Алёна опаздывала. И задача

Уже становилась двойною: теперь

Ей нужно успеть, чтоб не вызвать обиду,

И смочь оправдаться, но не подав виду,

Что переживает – боится потерь,

Что с детства страшок поселился в душе:

Пугаться до ужаса, что потеряет

Того, кому нынче до слез доверяет,

К кому привязалась с любовью уже.


Так, года в четыре она потеряла

Отца. Он пал жертвой семейной вражды.

Четырнадцать лет ей отца не хватало,

Лишили ее части детства суды.

Давно все внутри улеглось, чуть забылось,

Но нынче так яростно сердце забилось,

Когда он приснился недавно и, взяв

Алёну трехлетнюю на руки нежно,

Понес к себе на нЕбо, солнце небрежно

Взглянуло в глаза ему, друга узнав.

Она ощутила так живо тогда

Отца – его руки, улыбку и тело,

И так это детство вернуть захотела,

Что в сон потянуло уйти навсегда.


Любовь к тем годам, когда папа и мама

Ещё были вместе, покрыв волшебством

Алёнину жизнь, не сдавалась упрямо,

Навек овладела ее существом.

Та жизнь вспоминалась как лучшее что-то,

Как то, для чего производят работу

Сердца, для чего и задуман весь мир:

Для той окончательной, нас оправдавшей

Гармонии, мы, сто веков пострадавши,

Достигнем ее, человек станет мил.

И образ отца представлялся почти

Гармонии этой предвестником. Словно

Заинтересован и был мир весь кровно

В возврате в ту жизнь. Только путь не найти.


Она не винила, в глаза глядя, маму,

В лицо не бросала – в ком правда была,

Но боль эта формировала упрямо

Алёну, жила в ее сердце игла.

И нынче, когда маме так одиноко

И муторно стало, когда мама Рока

Холодную волю считала одну

Причиною жизни своей неудачной,

Судьбы незаслуженной в области брачной;

Когда мама всю возложила вину

На случая власть, – постигала, слегка

Взрослея чуть раньше, чем нужно, Алёна,

Что мама нарушила жизни законы,

Поэтому Рока тверда так рука.


Алёна узнала лет в семь, осознала

В двенадцать, что мама сломала отцу

Всю жизнь, что со страстью такой, как сначала

Любила, сгубила его. И к концу

Истории, зло торжествуя, лишила

Родительских прав. Хоть формально и "шила"

Ему преступленья в доносах, в судах,

Но подлинной целью ее был отбор у

Минувшего мужа Алёны. И свору

Бездушных людей в самых разных местах

Они подкупила для цели своей –

Свидетелей, судей, чинуш, полицейских,

Используя для этих планов злодейских

Весь женский талант, что дарован был ей.


В студенческом возрасте встретились папа

И мама. Влюбились друг в друга. В те дни

Страна проходила дурные этапы.

Соблазны всех переполняли одни.

И папа корпел над деньгами шальными,

А мама была ему верной. Родными,

Любимыми стали друг другу сердца.

И мама про папины знала делишки,

Плоды их вкушала. А время вприпрыжку

Неслось, но сменилось чуть – стихло мальца.

И вот, поженились они. Что ж, пора!

Друзьям было ясно – они будут вместе

Лет сто. И живот уж на свадьбе невесте

Мешал. Дочь назвали Алёной. Ура!..


Прошла пара лет. Что-то в браке сломалось,

Издохло. Алёна любила отца –

Она точно помнит, – он был добрей малость

И трепетней мамы. Ласкал без конца.

Имел вкус врожденный хороший, терпенье, –

Такое Алёна хранит впечатление.

Вообще, озабочен был жизнью, душой

И благополучием дочери. Это

Казалось Алёне восьмым чудом света.

Весь жизненный опыт ее небольшой

Доказывал твердо, что это и есть

Любовь. Смысл её. Устремленность такая

К простой благой цели, когда, добывая

Для близкого счастье, пленяешь мир весь.


А мама, увы, оказалось другою –

Искала в любви лишь страстей фейерверк,

А смысл в эгоизме. Могла пнуть ногою

Того, кто вчера еще в трепет поверг.

Корыстной она не была. Но считала,

Что ложь и цинизм – вещи нужные. Стала

С годами она их рабою... Но дня

Четыре назад ей сказала Алёна,

Что папа писал ей в Контакте. И, склонна

Обычно к скандалам и крику, огня

На этот раз мама отнюдь не зажгла,

Лишь тихо спросила: "И что он там пишет?"

Потом отвернулась, как будто не слышит.

"Ты знаешь, – сказала вдруг, – я ведь спасла


Однажды от смерти его!" Показалось

Алёне: планета вертелась назад,

И все, что погублено, преображалось.

А мама продолжила: "Видишь ли, над

Той бухтой луна в эту ночь не горела

Почти. Он ведь плавал отлично. И смело

Пошел искупаться под утро. В тот год

Мы были на юге с ним месяц, наверно.

Ах, море! Ах, юность! Зачем все мгновенно?!

Так вот, он рванул быстро, как пароход,

Поплавал и думал вернуться. Но тут

Все стало черно. Потерял ориентиры.

Потом признавался – его охватила

Вмиг паника. – Все! Сгинешь и не найдут!


Но вдруг вдалеке огонек он заметил.

И понял, что я, пробудившись, пошла

На берег, палатку покинув. И светел

Огонь сигареты моей был! Спасла.

Спасла… Маяком в эту ночь послужила…

Звездой путеводной…" Она поспешила

Улыбку скривить. Закурила потом.

И, кашляя, долго потом говорила,

Что все в своей жизни она б повторила!..

А может, не все... И как будто хвостом

Виляла. И жутко Алене в тот час

Её стало жалко. Вернее – ту маму,

Что курит у моря, предупредив драму,

Звездой для любимого верной включась.


2


"...Там искренне служит страна человеку,

И с радостью даже…" – Илья говорил,

Когда они вместе входили в аптеку...

Он ждал ее тридцать минут. Он курил,

Звонил ей раз семь, думал смыться, бесился.

Алёна явилась, Илья разразился

Тирадой: на баб полагаться нельзя!

Алёна сказала: "Прости!" Но с укором

Взглянула на парня, пронзив его взором,

Как шпагой. И страсть его гневная вся

Ослабла, смирилась. Алёна затем,

Когда убедилась, что гнев погасила,

Схитрила, соврав, будто мать попросила

Сходить за лекарством, лекарства, меж тем,


Нигде не нашлось, потому опоздала.

Но в это мгновенье Алёна в себе

Вдруг маму – ту сущность ее увидала,

Которая все и сгубила в судьбе.

И в мыслях она испугалась: как скверно,

Что может любимому врать вдохновенно,

Считая, что ложь так полезна, когда

Себя обелить нужно перед Ильёю.

"А он ведь, как правило, честен со мною! –

Подумалось. – Буду верна навсегда

И впредь не солгу!" – заключила она.

Илья предложил искать вместе лекарство,

Спеша разделить по аптекам мытарства

С Алёной. Кивнула она, смятена.


Последнее время на вид похужела

Значительно мама. И месяц назад

Призналась, что сильно теперь заболела

И могут дела не пойти уж на лад,

Но будет активно бороться с хворобой.

И курсы идут терапии особой.

Ей было порой очень плохо. Порой

За средством каким-нибудь срочно бежала

Алёна. За месяц за этот узнала

Наименований лекарств целый рой...

Назвала какое-то. Глянул Илья

Сайт справочной. Быстро нашел. "Побежали!" –

Сказал, чмокнув в губы. Но губы дрожали,

Как будто его о пощаде моля.


Илья, как всегда, говорил без умОлку

Взахлеб о политике, был одержим.

Алёна ее не любила: что толку –

Так нервничать! "Авторитарный режим

У нас, а не строй справедливый, свободный! –

Твердил по дороге он. – Жест благородный

У нас превращается тут же в корысть

Иль в муку, несчастье!.. А там есть законы! –

Нет стимула подличать, ставить препоны,

Друг друга клеймить, уличать или грызть!

И каждая мелочь работает на

То, что совершенствует нашу природу!

А в нашей стране не ввести вечно в моду –

Быть добрым и честным! Ловушка одна


Для всех, кто пытается душу исправить

Державы. Нет, нужно правителей вон

Прилюдно погнать! И тогда будут править

Те, кто казнокрадов не терпит, ОМОН

На мирных людей не выводит с дубиной…"

Илья подмигнул ей с улыбкой невинной.

Алёна ведь знала, что он, как чумной

На митинг любой поспешал ошалело

Попротестовать. И не важно в чем дело –

Претензий всегда много к власти родной.

"Мне кажется, здесь станет лучше, когда

Такие, как ты, перестанут кидаться

Дерьмом в эту душу страны, наслаждаться

Истерикой собственной! Вот в чем беда!" –


Сказала Алёна затем лишь отчасти,

Чтоб слов канонаду Ильи прекратить.

Она так не хочет, чтоб он был во власти

Политики. Все это может убить

В нем добрую суть, а дурную решимость.

Да взвинченность только развить. Одержимость

Такая его превращает в осла,

Кичащегося тем, что знает, как надо

Спасти нас. Другие всегда виноваты,

А в нем нет грехов, заблуждений и зла...

Илья чуть затих. Он хотел завопить,

Но очень уж нравилась девушка эта

Ему. Он оставил сей спич без ответа

И тему чуть сдвинул. Им нужно купить


Лекарство для мамы. Ведь мама больная,

Он знал. Он решил: "Воспитаю потом!

Вот стану политиком, все поменяю –

И будет с раскрытым меня слушать ртом!"

И ноту сменил он в своей канонаде:

"...И с радостью даже. Мой дядя в Канаде

Живет, я тебе невзначай сообщал.

Уехал с семьей и теперь там электрик,

А здесь был доцентом, хороший был лектор,

Но дело не в этом. Так он рассказал

Мне случай (сейчас он приехал сюда

На пару недель): ак-то раз на работу

В дурдом его вызвали там, он чего-то

Сменил, починил, психбольницы врата


Оставить спеша за спиной – больно стремно.

Туда его кто-то подбросил, назад

Автобусом. Вот остановка. Сел скромно.

Вдруг три санитара примчались, грозят

Ужасными карами, дядю скрутили,

В больницу обратно его потащили.

И долго с ним там разбирались, пока

Не поняли, что он электрик. Явился

Главврач, перед дядей потом извинился

И выпустил прочь, устыдившись слегка.

А суть была вся в остановке: они

Там сделали фейк-остановку, чтоб психи,

Когда убегут, не орали: "Спасите!",

А ждали автобуса!.. Класс?! Зацени!"


Алёна смеялась почти до упаду –

Сильнее и громче, чем стоил рассказ.

Со снадобьем в сумке она была рада

Потрафить Илье в этот вечер хоть раз.

И снова как холодом в душу подуло:

Он искренним был, а она обманула

Его и обманывать снова нужда

Её заставляла какая-то. Мчались

В кафе они вместе, их губы встречались

Раз пять по дороге. От споров следа

Совсем не осталось. Шел дождь без конца.

Но юность, влюбленность, жар грез, поцелуи

Их счастием переполняли, а злую

Спесь, стыд и сомненья смывали с лица.


3


"А ты не боишься, что он стал опасен,

Ведь он же кого-то убил, этот грех

Век с рук не сойдет!" _ тоном, будто бы басен

Морали читал, ожидая успех,

Илья обращался к Алёне, глотая

Холодное пиво. И пена густая

Усами шипучими сделалась. "Брось, –

Сказала Алёна, – не надо так! Хватит!

Ну кто, отвечай мне, всю жизнь так потратит

На битву за дочь, чтоб всем дружно жилось?!

Мне было три года, когда моя мать

Влюбилась в другого, отцу заявила,

Что он не орел, что ей жизнь отравил и

Что дочери нужно отца поменять!


С такой это легкостью было, что папа

Недооценил всю решимость ее,

Всю твердость и неутомимость нахрапа,

Приверженность цели жестокой. Вранье

И подкуп с доносами – все применила,

Чтоб папы лишить меня, так обвинила

Его, что аж волосы дыбом встают.

Он сопротивлялся – суды, пересуды…

Знакомые предали – знать им откуда,

Кто прав, кто виновен, все сладко поют.

А мамин мужик был смекалистый, он,

Сучок, предложил, чтоб лишенье свершилось,

Все папины вспомнить грешки. И решилась

Тогда мама стукнуть на папу… Как сон


Какой-то… И папе с подельником дали

Два года. В тюрьме он кого-то убил,

Добавили десять. И не оправдали

Ни разу. А мамин мужик подкупил

Судью, прокурора и прочих. Лишили

Отцовства отца. Так судьбу вот решили

Мою подлецы на четырнадцать лет.

Мужик этот прожил-то с нами три года.

Потом было много такого народа.

А счастия детства пропал даже след!

И вот на свободу выходит отец!.."

"Ты помнишь его?" прошептал почему-то,

Хмелея, Илья. "Как-то сказочно, смутно…

Но всюду быть должен счастливый конец!" –


Сказала Алёна игриво и твердо.

"И все же, – от пива немного грубя,

Не сдался Илья, – уголовная морда

Теперь он и врядли так любит тебя,

Как прежде!" И вдруг, неустанно моргая,

Алёна заплакала. Слезы, стекая,

Добавили в кофе ей соли. Илья

Затих, растерялся, схватил её руку

И стал целовать, постигая науку

Любви, в силе чьей усомнился. "Твоя

Теория всем хороша, только в ней

Нет самого необходимого свойства

Людского: до смерти иметь беспокойство

За всех, кого встретил ты в жизни своей." –


Уняв свои слезы, Алёна пронзила

Любимого друга. Друг стал говорить,

Что, может быть, все это вообразила

Алёна, пытаясь себе сотворить

Легенду о рыцаре–папе, который

Приедет из странствий с улыбкой матерой

И мигом все прошлое перевернет,

Вернув дочке жизнь полноценную – с мамой

И папой, где сеять вражду – это самый

Забытый в поступках людских наворот.

А в общем все просто при сложности всей:

И мама сглупила, любовь перепутав

Со взрывом эмоций, и папа лишь круто

Хотел повести себя – быть всех борзей,


Нарвавшись на более борзого дядю.

Короче, коса там на камень нашла,

А жертва – ребенок... Алёна же, глядя

На друга, о том, как трудна и пошла

Жизнь, думала. И то, что, мир постигая,

Она обгоняет Илью, что другая

Доступна ей здесь глубина и что врать

Придется и впредь, объяснять невозможно.

А, может, и впрямь, мужикам женщин сложно

Понять, все придется в свои руки брать?..

Илья же твердил, что он рядом, что он

Поддержит ее в этих трудностях, вместе

Они одолеют напасти и с честью

Пройдут их, и то, что он жутко влюблен…


"Я судей бы этих извел напрочь плавно!

Брать взятки – ужасно, но если судья

Берет – нарушает он истинный, главный

Закон человечьего промысла! Я

Считаю, что это ужасней бездумных

Злодейств, что творятся средь юностей шумных!

Я маму твою бы простил, а судью

Ни в жизнь! Вредный дух производят такие

Поступки! Поэтому образ России, –

Илья закипал, – представляет свинью…"

Опять примешал он политику в суть

Семейных конфликтов ее обсуждение.

Скривилась Алёна. Но ей на мгновенье

За Родину стало обидно чуть-чуть.


4


Шел дождь – изменивший Москвы очертания,

Осенний, упрямый, и вновь без конца.

Алёна спешила к отцу на свиданье,

Пытаясь нервически вспомнить отца,

Представить, создать его, воображение

На помощь призвав, но по ходу движения

Все путалось, не сотворялось, в кулак

Никак не собрать было волю. Алёна

Порою считала себя закалённой,

Но нынче, не ноги, а вата в туфлях

Бежала по полу метро и потом

По улица мокрым. Алёна безбожно

Опаздывала, и лицо так тревожно

Светилось в огнях с чуть бормочущим ртом.


Они говорили с отцом накануне

Часа полтора, телефон аж вскипел.

Алена пыталась, глотая вслух слюни,

Всю жизнь рассказать свою – все, что не смел

Отец расспросить. Говорила о главном,

Но главное как-то терялось в бесславном

Потоке печальных и радостных слов.

Алена так силилась выразить сердцем

То, что так мечтала о папе, усердством

Наполнилась вся. Папа был не готов

К такой обнаженности чувств. Он молчал

Подолгу, потом говорил: "Дорогая,

Я слушаю все, я тебя постигаю…"

И снова стихал, словно ключ ей вручал.


Но больше всего удивляло Алёну,

Что папа о маме легко говорил.

Она-то боялась, что он опаленный

Несчастьем, ее ненавидит. Курил

Он в эти моменты (те выдохи, вдохи

Алёна вовек не забудет), но плОхи

Слова его не были, наоборот –

Они были ласковы, полные силы.

И с духом собравшись, Алёна спросила:

"Ты маму простил?" И зажала свой рот

Рукой. Он ответил спокойно, как мог

Лишь ангел, наверно, ответить: "Ах, доча,

Я маму твою до сих пор что есть мочи

Люблю. И не сдам..." И обратно умолк.


Алёна завыла почти - так хотела

Спросить: "Как же так?" Но дрожала душа

И счастьем ребячьим наполнилось тело

Почти до краев. "Как же жизнь хороша!

Местами!.." – почудилось в это мгновенье

Алёне. Но папа, продлив откровенье,

Сказал: "Я так горд. Я весь срок верил, дочь,

Что ты человеком растешь благородным!

И маме спасибо за это. Негодным

Отцом оказался я, раз превозмочь

Не смог ситуацию эту, тебя

Оставив навек, лишь конец мой отсрочен.

Хотя всей душою был сосредоточен

На чувстве к тебе, беспрерывно любя."


И снова Алёна болтала, а папа

Молчал и потом говорил, не спеша,

Как будто шел где-то по шаткому трапу,

Слова выверяя и громко дыша.

Алёне казалось, что все завершилось

Удачно, и жизнь, что давно раскрошилась,

Теперь восстановлена – лучше ещё,

Чем прежде. Что будет – сказать невозможно,

Пока нет модели и в сердце тревожно,

И все ж, сплюнем раза три через плечо.

Они сговорились увидеться в том

Кафе, где Алёна с Ильёю бывала

Не раз… С опазданьем девчонка вбежала

И села. "Где папа?.." Лишь дождь за окном.


Алёна взяла себе кофе, став глуше,

Уставилась в это окно на огни,

Людей, остановку автобусов, лужи,

Зонты. Как же разнообразны они!

Ведь вроде бы – зонт, вот вся сущность. И все же,

Отличие каждый имеет, как рожи

Людские, любой зонтик неповторим…

Тут сцену Алёна увидела: мчался

Бегом гражданин, а за ним стремглав гнался

Наряд полицейский. Бежали за ним

Два крепких сотрудника в форме. Когда

Мужик, что спасался, достиг остановки,

Один из прохожих вмиг без подготовки

Подножку подставил ему без труда.


Прохожий, наверно, решил, что бегущий -

Преступник. Хотел полицейским помочь.

Бегущий упал прямо в лужу, как в гущу.

При этом промчались сотрудники прочь

И прыгнули дружно в автобус. Поднялся

Весь мокрый упавший товарищ. Умчался

Автобус. Весь мокрый товарищ взглянул

Автобусу вслед, на прохожего зыркнул

И дал ему в глаз. После горестно фыркнул

И руку, такси чтоб поймать, протянул.

Прохожий тер глаз, словно вдруг окосел.

Алёна улыбку сдавила без стона:

"Вот люди! По глупости злы!.." "Вы Алёна? -

Спросил человек и за стол к ней присел.


Алёна взглянула растерянно дяде

В глаза, но душа ее пару секунд

Еще за окном находилась. И глядя

На битых и бьющих, раз не засекут,

Твердил ее призрак восторженно людям:

"Ах, люди, давайте желать добра будем

Друг другу, друг друга ценить, все дела

Свои подчиним для созданья условий

Таких, чтоб без хамства, расправ и сословий

Везде добродетели поступь была;

Чтоб лучшие свойства свои применять

Нам стало и модно, и выгодно, чтобы

Сложился на родине климат особый,

Когда дружелюбных шагов не унять!


Нам надо планиду исправить, с укладом

Не нежным покончить, чтоб дух зла ушел!.."

"Вы слышите?.." - глухо спросил тот, кто рядом

Присел. Пылкий призрак вернулся за стол.

Алёна вгляделась в мужчину тревожно. -

Нет, это не папа! Она осторожно

Сказала: "Да, слышу. Вы кто?" Человек

Огромную паузу взял, его лапа

Огромная лысину мяла. "Ваш папа

Погиб! Он убит." Через миг из-под век

Алёны, сознание опередив,

Потоком стремительным вырвались слезы.

И будто весь мир и все люди вдруг позы

Сменили, услышав ужасный мотив.


"Ты знаешь, Алёна, – сказал лысый дядя,

Глаза опуская, – я буду "на ты",

Прости уж. Так вот – твой отец, он жил ради

Того, чтоб увидеть тебя. Все мечты

Свиданью и жизни с тобой посвятил и

Он не был прохвостом, жлобом иль кутилой!

Был грешником – ну так ведь, это все мы

Такие! Такое нам время досталось –

Когда быть злодеем, Алёна, считалось

КозЫрным. Снесло набекрень все умы.

Теперь стало многое ясно, но что

Исправишь! Планида!.. Мы вместе сидели,

Так вот, твой отец, он на самом-то деле

Был твердый пацан, многих лучше раз в сто.


Но впрямь от судьбы не уйдешь, дорогая!.."

Он поднял глаза. И в туманных глазах

Стояли, отнюдь по лицу не сбегая,

Как будто бы слезы. Ни горечь, ни страх

Во взгляде его не таились, но что-то

Трагическое – аж до варварской ноты –

Во всем его облике было. И тут

Алёна поверила в смерть, в то, что это

Все правда. И город осеннего цвета

Стал серым, как будто везде была ртуть.

И вдруг захотелось Алёне в тот миг

Цветных витаминов, что папа бывало

Давно приносил, "папа-ань" называла

Она их, "ань" значит "съесть" – детства язык!..


Мужик рассказал: был момент, получилось,

Что папа не мог не убить и убил,

Не стал бы – и жизнь тогда б в зоне сложилась

Ужасно. "Он как человек поступил…

А может, как зверь… Впрочем, путано это.

Так вот, брат убитого ждал десять лет, и

Отца подстерег этой ночью, и в грудь

Всадил ему несколько пуль. Я в больницу

Пришел нынче утром. Успел с ним проститься.

И он наказал мне сюда завернуть,

Прощенья за то, что тебя обманул,

Просить и купить тебе эти таблетки,

Которые в возрасте ты малолетки

Любила." И лапу свою протянул


К Алёне мужик, на ладони лежала

Коробка цветных витаминов. От всех

Событий девчонка, как мышь, задрожала.

"Ура! Папа-ань!.." - вдруг пронзил кафе смех

Трехлетней Алены. Мужик испугался.

ПоднЯл воротник и потом озирался

Ещё минут пять. Показалось ему,

Она "ПАПА-АНГЕЛ" сказала. "Бедняжка –

Пацанка! Какой же он ангел?! Кондрашка,

Взяла!.. Но всё правильно! – Нужен кому

Отец, смятый грешной тюремной тоской?!."

Алёна сидела, дышала утробно.

Жизнь – все, что любовно в ней, и все, что злобно, –

Сжимала ей сердце огромной рукой.